3202
11
Первый разговор о сексе, с родителями, этот неудобный момент, думаю помнят все. Я тоже запомнил, так как проведен он был, как минимум необычно.
Первый разговор о сексе, с родителями, этот неудобный момент, думаю помнят все. Я тоже запомнил, так как проведен он был, как минимум необычно. У меня,как и у большинства советских мальчишек, было очень много дел. Особенно много их было,когда оставался дома без присмотра родителей. Так как времени у меня было мало, а дел было много : проверить на месте ли отцовские заначки - сигареты, изолента и рыболовные снасти; мамины – жгут из аптечки для рогатки, слабительное для друга; емкость для „капитошки“, если повезет. Если оставалось время - посмотреть на дедов орден; проинспектировать шкафчики особого уровня допуска; подразнить кота; проверить, какое максимальное количество шоколадных конфет в тебя влезает и т. д.
В тот день,целью миссии было обнаружить и выкрасть фотоматериал- сшитые на манер блокнота карманного размера, черно-белые фотографии. Качества они были ужасного, но с голыми тётями. Я отдал за него много – складной нож, плакат „Рэмбо“, 10 сигарет и жука-носорога! Но радость моя была недолгой, гордым обладателем я был всего два дня. Два дня, пацаны нашего двора приобщались и ликовали. Отца насторожило мое удовольствие от чтения “ Природоведения“ и он конфисковал вложенный в него блокнот, с обещанием немедленной его утилизации. Но что-то мне подсказывало, что я его еще увижу.
×
Второстепенными задачами были поставлены- экспроприировать сигарету „Opal“ и изоленту для обмотки руля „Орленка“. Вскрыв хранилище ключом от другого шкафчика, я стал рассматривать находки. Хранилище уже известных мне, и совершенно секретных артефактов потрясало! Невольно подумалось – сдает старик, все в одном месте. Отцовские охотничьи ножи, закрытая на ключ деревянная коробка, с написанной отцовским почерком бумажкой „струя бобра“. Рядом лежали изделия № 2., мой блокнот, немного денег, орден деда, японская леска, и еще куча всего интересного. Блокнот, я сунул в карман, решив, что папе будет не очень удобно спрашивать, куда делась вероломно изъятая у меня в личное пользование, книжка. Чутьё, накопленное за все 12 лет, говорило, что пора уходить, но это было выше моих сил. Деревянную коробочка, оставленная на десерт, завораживала.
Вдруг, этот леденящий душу звук, входной замок поворачивался!
Сбросить улики я уже не успевал. Мать на 20 минут раньше. Единственное, что успел сделать – захлопнуть дверцу шкафчика. Я в панике старался замести следы - спрыгнул с табуретки и пнул ее. Существовала некая доля вероятности, что мама еще не нашла новое отцовское хранилище. У меня и раньше бывали неудачные акции, но никогда не брали с поличным.
Сбросить улики я уже не успевал. Мать на 20 минут раньше. Единственное, что успел сделать – захлопнуть дверцу шкафчика. Я в панике старался замести следы - спрыгнул с табуретки и пнул ее. Существовала некая доля вероятности, что мама еще не нашла новое отцовское хранилище. У меня и раньше бывали неудачные акции, но никогда не брали с поличным.
Маму я как минимум удивил – сын, спрыгнув с табуретки,со всей дури лупит по ней ногой, выдает пискляво что-то похожее на: еп..тв..м..ть, и с лицом блаженного,разворачивается к двери. Все видели такое лицо, да? когда вас неожиданно спалили, а житейского опыта отмазок и железного самообладания еще нет. И ты такой, с этим лицом: - О! мам, привет! А ты чего так рано? - Зачем табуретка? Лампочку менял. Вот и я увидел, что их нет, а хотел поменять. Да, вижу что эта не перегорела. Тускловато горит. -Нет,табуретку не пинаю, споткнулся. И даже в твои 12, тебе предельно ясно, что ты писец как спалился, особенно, если безуспешно пытаешься спрятать за спину коробку „ Струя Бобра“, а за ухом залихватски торчит забытая сигарета „Opal“.
Но полностью картина у нее сложилась, после проведенного обыска карманов. – А что там у тебя? – Да вот, блокнотик на улице нашел. Мать квалифицировала деяние, как особо тяжкое, без смягчающих обстоятельств. Жалобу на то, что я отхватил знатных люлей при задержании и обыске, она отклонила. Я был задержан под стражей, до возвращения высшей инстанции с работы. Угрозы принудительными работами перешли во всхлипы, а через полчаса, суд фальшиво, но очень душевно, подпевал Татьяне Булановой. Информация о том, что сын в ее отсутствие прыгает с табуретов, интересуется/пробует секрет бобра, а затем покуривая „Опал“, рассматривает дам, с низкой социальной ответственностью маму подкосил, и она открыла „рябиновку для особых случаев“.
Отец, вернувшийся с работы, накормлен не был, а сразу призван на заседание за закрытыми дверями кухни.
Обычно, он был на моей стороне, спокойно и рассудительно объяснял матери,что если я трогал собаку и не помыл в течении 15 минут руки, возможно я не умру от сибирской язвы, прихватив пол квартала. Но в этот раз, я перешел черту. Почти спалил заначку, курил его сигареты, лишил его ужина, и блокнота с особым цинизмом. Некстати, вспомнились и прочие мелочи: бесплатная раздача его вручную сделанных мормышек всем желающим, веселое конфетти из пыжей с балкона и очень недолгая, но полная впечатлений, поездка на его „москвиче“ с друзьями. Я загрустил.
Обычно, он был на моей стороне, спокойно и рассудительно объяснял матери,что если я трогал собаку и не помыл в течении 15 минут руки, возможно я не умру от сибирской язвы, прихватив пол квартала. Но в этот раз, я перешел черту. Почти спалил заначку, курил его сигареты, лишил его ужина, и блокнота с особым цинизмом. Некстати, вспомнились и прочие мелочи: бесплатная раздача его вручную сделанных мормышек всем желающим, веселое конфетти из пыжей с балкона и очень недолгая, но полная впечатлений, поездка на его „москвиче“ с друзьями. Я загрустил.
Отец зашел один, мать топталась на пороге. Видимо, она хотела что-то сказать, или запомнить моё лицо еще красивым. Сдерживая слезы, мать странно посмотрела на меня, и произнесла: - Вырос.. И отцу: - Ты обещал не давить. Не мучай ребенка, а то ты любишь.. рубить с горяча! И давай без твоих шуточек дурацких, тут уж как повезет, главное не бояться побывать. Я тут рядом буду, если помощь нужна будет, зови. Отец молча кивнул и закрыл дверь. А я, кажется сикнул в штаны и начал терять сознание.
Папа, для разогрева прописал мне самого легкого своего леща. И вдруг улыбнулся, заговорщически подмигнул, и шепотом сказал: - „ Ну ты дебил! К психологу тебя записать хочет, к наркологу отвести, специалистам показать в общем, не определилась еще. Я уже испугался, что опять ключ от гаража ищешь. История была бы другой. Своими руками на макраме бы записал, для успокоения. Ты маму знаешь“. Нашу маму я знал. Он вытащил из кармана блокнот с „тётями“ и уже громко, скорбным голосом добавил: - „Мне пришлось рассказать маме о наших мужских разговорах. Про Марину и вообще.. Мама хотела тебе кое-что рассказать, но у тебя и так стресс, лучше я “. Я не знаю,что у нас было с Мариной и вообще, но к специалистам меня не водила, даже к косякам относилась лояльно, с пониманием в глазах.
„Будет расспрашивать, делай грустное лицо и молчи“- проинструктировал он. Когда наступали паузы в монологе(отец, прикрыв рот рукой, тихо ржал с бреда про пчелок и что-то о цветах, который сам же и нес) за дверью было слышно одобрительное сопение мамы. Пролистав блокнот до конца и обменявшись оценками, он оставил его на кровати. „Должен будешь!“ – опять шепотом. Решив, что миссия выполнена и прописав мне „фирменного“ леща - за сигареты, он поспешил к двери, счастливая теперь мать накрывала на стол.
Новости партнёров
реклама
