2314
4
Фридрих Йозеф Гааз родился в Германии. Прибывший в Москву в 22 года врач и учёный католик превратился вскоре в фаната России и Москвы, обрусел до корней волос и стал нашим национальным героем, символом российской медицины.
Его боготворила вся Москва. А также каторжники Сахалина и Нерчинских рудников. «Святой доктор», «божий человек», «печальник за несчастных» - с благодарностью, почитанием и любовью величали пациенты доктора Фёдора Петровича Гааза, многолетнего члена Московского комитета попечительства о тюрьмах. И были среди них бедняки, калеки и «несчастные» (так на Руси называли заключённых).
На его похороны, по примерным подсчётам полиции, пришло до 15 тыс. человек. На ограде могилы на Введенском (Немецком) кладбище - ул. Наличная, д. 1. А на надгробии - его девиз: «Спешите делать добро!» .Фёдор Петрович Гааз. Фото не позднее 1853 года. © / Original uploader was Cico at de.wikipedia / Commons.wikimedia.org
На его похороны, по примерным подсчётам полиции, пришло до 15 тыс. человек. На ограде могилы на Введенском (Немецком) кладбище - ул. Наличная, д. 1. А на надгробии - его девиз: «Спешите делать добро!» .Фёдор Петрович Гааз. Фото не позднее 1853 года. © / Original uploader was Cico at de.wikipedia / Commons.wikimedia.org
Фёдор, он же Фридрих
«У Гааза нет отказа» - ходила поговорка среди москвичей. Он принимал днями и ночами, в больницах, приютах, тюрьмах, ночлежках всех - бездомных, нищих, грязных, израненных, зловонных. Был ко всем внимателен и ласков, утешал, а многих, даже холерных, имел привычку ещё и целовать. Лечил бесплатно - после кончины Гааз официально был признан «неимущим», а ведь в ранние годы в Москве он был успешным и состоятельным врачом, щегольски одевался, имел каменный дом на Кузнецком Мосту, д. 20, шикарную пролётку, деревню в сотню душ и суконную фабрику в Подмосковье. Старик в потёртом старомодном фраке, облезлой волчьей шубе и старых сапогах, но статский советник с неизменным орденом Св. Владимира в петлице - таким запомнили его уже в последние годы жизни. Тогда у него не стало уже никакого жилья, и он с верным слугой Егором ютился в квартирке при основанной им Полицейской больнице в Малом Казённом пер., д. 5 (с 1909 г. во дворе её здания - памятник Гаазу, в память о докторе скульптор Андреев сделал его бесплатно). О нём писали с восхищением знаменитый юрист А. Ф. Кони (он издал первый труд о великом лекаре), Чехов, Тургенев, Толстой, Достоевский (есть версия, что отчасти Гааз послужил прототипом князя Мышкина), Герцен, Куприн. Действительно, как и князя из романа «Идиот», доктора вполне можно назвать «положительно прекрасным человеком».
В нём самом, молодом щёголе и богаче, произошёл некогда серьёзнейший переворот. Случилось это, когда он, личный врач императорской семьи, протеже Марии Фёдоровны, будучи на должности главврача Павловской (ныне 4-й Градской) больницы на ул. Павловской, д. 25, и главврача Москвы, соприкоснулся по службе в «Тюремном комитете» с ужасающим состоянием тюрем и положением заключённых. Фёдор Петрович однажды даже повысил голос на самого митрополита Московского Филарета, заявившего на заседании, что безвинных осуждённых быть не может: «Вы Христа забыли!» Тот при всеобщем оцепенении, подумав, тихо сказал: «Нет, это, видно, Христос меня забыл...» И благословил доктора. А когда тот умирал, митрополит пришёл к нему прощаться и разрешил служить по «немцу-иноверцу» панихиды в православных храмах. Католик по вере, получивший помимо медицинского ещё и богословское, и математическое образование, Гааз истово проповедовал учение Христа. Издал на свои деньги 44-страничную «Азбуку религиозного благонравия» и раздавал в сшитых своими руками нагрудных чехольчиках осуждённым на этап и тюремным заключённым. Особо нежно заботился доктор о стариках, женщинах и детишках, неуклонно требуя облегчения их участи и содержания, и добивался своего. Однажды пал принародно на колени перед Николаем I - просил помиловать больного старика-каторжника. «Что ты, встань, Фёдор Петрович!» - захлопотал государь. И каторжника пощадил. Могила «святого доктора» всегда в цветах. Фото: АиФ / Валерий Христофоров
В нём самом, молодом щёголе и богаче, произошёл некогда серьёзнейший переворот. Случилось это, когда он, личный врач императорской семьи, протеже Марии Фёдоровны, будучи на должности главврача Павловской (ныне 4-й Градской) больницы на ул. Павловской, д. 25, и главврача Москвы, соприкоснулся по службе в «Тюремном комитете» с ужасающим состоянием тюрем и положением заключённых. Фёдор Петрович однажды даже повысил голос на самого митрополита Московского Филарета, заявившего на заседании, что безвинных осуждённых быть не может: «Вы Христа забыли!» Тот при всеобщем оцепенении, подумав, тихо сказал: «Нет, это, видно, Христос меня забыл...» И благословил доктора. А когда тот умирал, митрополит пришёл к нему прощаться и разрешил служить по «немцу-иноверцу» панихиды в православных храмах. Католик по вере, получивший помимо медицинского ещё и богословское, и математическое образование, Гааз истово проповедовал учение Христа. Издал на свои деньги 44-страничную «Азбуку религиозного благонравия» и раздавал в сшитых своими руками нагрудных чехольчиках осуждённым на этап и тюремным заключённым. Особо нежно заботился доктор о стариках, женщинах и детишках, неуклонно требуя облегчения их участи и содержания, и добивался своего. Однажды пал принародно на колени перед Николаем I - просил помиловать больного старика-каторжника. «Что ты, встань, Фёдор Петрович!» - захлопотал государь. И каторжника пощадил. Могила «святого доктора» всегда в цветах. Фото: АиФ / Валерий Христофоров
4-я Градская (бывшая Павловская) больница, где наш немец был главврачом. Фото: АиФ / Валерий Христофоров
Как ни странно, у Гааза, умелого врача (из 30 тыс. больных за 9 лет в его больнице исцелилась 21 тыс.) и добряка-бессребреника, было немало врагов и завистников. «Фанатик добра» и «преоригинальнейший чудак», «всем сиротам отец» (сам воспитал, выучил еврейского мальчика-сироту, ставшего тоже врачом), «неумеренный филантроп», Гааз с его непокорным нравом был «костью в горле» для чиновников, бюрократов и казнокрадов. Да и огромная его популярность среди москвичей раздражала. Был такой случай: ночью в мороз Гааз спешил к больному, его остановили трое бандитов с ножами - скидывай шубу, давай деньги! Он ответил, что денег у него совсем мало, а вот шуба ему нужна, пока он не дойдёт до дома «тяжкоболящего», а там и отдаст. И тут один из напавших узнал его: «Голубчик! Благодетель! Братцы, это ж Фёдор Петрович наш!» И воры проводили доктора - чтобы не обидел кто... Над доктором насмехались: «Он либо дурак, либо юродивый, либо святой». Его открыто травили, добивались высылки из Москвы, ложно обвиняли в растрате...
Но Фёдор Петрович с немецким педантизмом, въедливостью до настырности и «расейским» бесстрашием продолжал своё, спешил делать добро: «Если тебе плохо, найди кому ещё хуже и постарайся помочь». И продолжал «милость к падшим призывать». При этом он от души печалился и о сильных мира сего: как предстанут они перед судом Христа со своими бесчинствами и несправедливостью? И жалел их тоже.
Фёдор Петрович лично сконструировал облегчённые и удобные (если можно так сказать) кандалы для этапников, сам их опробовал, вышагивая в них по дому километры. И почти всегда сопровождал каждый этап вместе с родными каторжных по Владимирке до деревни Горенки (от слова «горе») - там происходило последнее прощание. Утешал, врачевал, а то и плакал с ними, раздавал книги и милостыню... Он, наивный, с виду нелепый, странный (что не помешало ему военным хирургом участвовать в кампании 1812-1814 гг., врачевать под картечью и пушками) смело входил в камеры к самым кровавым убийцам, отъявленным злодеям - и завязывалась беседа. Он усмирил однажды холерный бунт на Сухаревке, выйдя один к разъярённой толпе, - только словом веры и добра. «Что может сделать один человек против среды? «И один в поле воин» - ответил всей своей личностью Гааз», - писал Кони. Доктор, лишённый личного, семейного счастья, искренне верил: «Счастье - не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать счастливыми других». И спешил творить добро.
Но Фёдор Петрович с немецким педантизмом, въедливостью до настырности и «расейским» бесстрашием продолжал своё, спешил делать добро: «Если тебе плохо, найди кому ещё хуже и постарайся помочь». И продолжал «милость к падшим призывать». При этом он от души печалился и о сильных мира сего: как предстанут они перед судом Христа со своими бесчинствами и несправедливостью? И жалел их тоже.
Фёдор Петрович лично сконструировал облегчённые и удобные (если можно так сказать) кандалы для этапников, сам их опробовал, вышагивая в них по дому километры. И почти всегда сопровождал каждый этап вместе с родными каторжных по Владимирке до деревни Горенки (от слова «горе») - там происходило последнее прощание. Утешал, врачевал, а то и плакал с ними, раздавал книги и милостыню... Он, наивный, с виду нелепый, странный (что не помешало ему военным хирургом участвовать в кампании 1812-1814 гг., врачевать под картечью и пушками) смело входил в камеры к самым кровавым убийцам, отъявленным злодеям - и завязывалась беседа. Он усмирил однажды холерный бунт на Сухаревке, выйдя один к разъярённой толпе, - только словом веры и добра. «Что может сделать один человек против среды? «И один в поле воин» - ответил всей своей личностью Гааз», - писал Кони. Доктор, лишённый личного, семейного счастья, искренне верил: «Счастье - не в желании быть счастливым, а в том, чтобы делать счастливыми других». И спешил творить добро.
Ссылки по теме:
- Мужчины оригинально погасили назревающий конфликт
- Сытный "букет" для любимых
- В Калифорнии медведь проник в дом и украл печенье
- Странный выбор трека для дискотеки пенсионеров
- Первые прогулки манулят
Метки: Фридрих Гааз знаменитые врачи
Новости партнёров
реклама
